Альдо Мальдера пришёл в "Рому", которая становилась магической. Так её видел Нильс Лидхольм, глядевший в небо и видевший звёзды. И чтобы выиграть скудетто, ему нужны были звёзды, как Фалькао, как он. Поэтому Альдо Мальдера перешёл в "Рому", чтобы выиграть ещё одно скудетто, ещё более блестящее, чем миланское. Звёзды высоко в небе и ты думаешь, что до них никогда не достать, но именно поэтому ты считаешь, что есть действительно естественные вещи, вечные, незыблемые, как мама, когда ты маленький, как "Коммандо Ультрà", когда ты подрастаешь, как та считалочка из детства (Танкреди-Нела-Верховод-Анчелотти-Фалькао-Мальдера-Конти-Прохазка-Пруццо-Ди Бартоломеи-Иорио). Но даже звёзды, как и любовь, как и жизнь, могут угаснуть.

Умер Альдо Мальдера и романистам того поколения, когда "Рома" была всем и всё было для всех, хочется плакать. Навзрыд или молча, про себя, потому что больно. Он был сама элегантность, само хладнокровие, точность, вежливость и простота. Джентльмен, настоящий мужчина и вместе с тем человек кроткий. Он умер в месяц, когда падают звёзды. Он родился в Милане и с "Миланом" он выиграл то, о чём мечтает каждый миланиста, а потом, когда всё уже казалось закончилось, он последовал за маэстро, открыв Рим, и больше не уходил оттуда.

Серия пенальти с "Пизой", гол "Ипсвичу", который мы слышали только по радио, но который сказал всем: "Рома" никого и ничего не боится. В тот сезон 1982-83 мы достали до звёзд, и теперь немного грустно и больно думать о том мае, и о том, что случилось потом. Первым из той считалочки ушёл Агостино - один из героев, и каждый из наш лишился частички себя. А той ночью нам не хватило его. Если бы он был пенальтистом, то это была бы другая история, другое будущее - всё то, что не случилось. Он - наше отсутствие. Он играл с Риверой и Фалькао, играл против Марадоны и Платини, но его карьера стала недостающим матчем, той карточкой в игре с "Данди", из-за которой он пропустил финал, и доказательством нашей невиновности. Романиста скажет, что та игра никогда не была сыграна, он действительно её не сыграл, но с той тёмной ночи он уже навсегда стал романистом.