Продолжаем публикацию книги Антони Кассано "Говорю все".

Предыдущая глава тут

Quasi Bradpitt

(почти Брэдпитт)

Так же, как чёрный Гольф GTI, я никогда не смогу забыть свою первую невесту. Валентина была моей ровесницей, ей было пятнадцать, но фактически я познакомился с ней, когда был ещё совсем маленьким. У меня даже не было прыщей. На самом деле, мы выросли вместе.

Красивейшая девочка, блондинка. Когда ты маленький, думаешь только о красоте, о физическом аспекте. Он первым бросается в глаза. Должен сказать: что касается меня, это несильно изменилось по прошествии лет; то есть, мне продолжают нравиться красивые женщины. Меня смущает и привлекает красота, нет никакой возможности бежать от неё.

Я уже почти десять лет её не видел. Она принадлежит моей прошлой жизни, к которой нет возврата. Я дружил с её братом, Умберто Дель Коре, который играл в Серии Б в "Ареццо", и тоже был родом из Бари Веккиа. Тот район города был театром наших действий. Там происходило всё, он был излюбленным местом наших романтических прогулок. Со временем родились городские легенды, фантастические глупости. Например, некоторые утверждают, что я писал мелом: "Валентина, я люблю тебя". Никогда этого не было, хотя она мне, конечно, нравилась. Она была одной из двух вещей, которые в то время имели для меня значение. Второй была мечта, желание, единственная настоящая цель в жизни, которая по прошествии лет, проведённых в молодёжном секторе "Бари", начала трансформироваться в конкретный осуществимый план – стать настоящим футболистом.

Похожие ощущения я испытывал за несколько лет до этого, когда был самым маленьким на площади, а в центре моего мирка был один лишь мяч.

На пьяцца дель Феррарезе посмотреть на наши уличные баталии, а иногда чтобы осыпать проклятьями шум, который мы поднимали, приходили только мамы или соседские девчонки. Первые невесты самых старших, которым было по двенадцать – тринадцать лет. Для меня они не значили ничего. В том возрасте я на них даже не смотрел. Я думал только о мяче, с утра до вечера. Больше меня ничто не интересовало. Но с десяти – одиннадцати лет и дальше моё тело начало меняться, а вместе с ним и голова. И я стал всерьёз задумываться на эту тему. За небольшой промежуток времени я страстно увлёкся этой материей. Прямо-таки заболел. Я до сих пор болен, но я отточил технику и приобрёл самоуважение.

Кроме того, в те годы у меня была проблема, которая могла принести много вреда, но на деле она только укрепила меня, дала мне стимул побеждать, в футболе и в жизни.

Меня мучили прыщи. Мне было около пятнадцати лет. Я пробовал не обращать внимания на проблему. Нужно уметь ценить внутренний мир, а не только красоту, деньги или власть. У меня были прыщи, и мне это нравилось. По крайней мере, я из-за них не расстраивался. Потому что это был я, Антонио Кассано. Гордый. Я выходил на прогулку с высоко поднятой головой, с лицом, усеянном прыщами. Ну и что такого? Я ходил весь в угрях, в бугорках и пятнышках, в гнойничках. Возможно, женщины не ходили толпами за мной по пятам, это правда. В какие-то моменты их было даже очень мало. Но голова моя всегда была высоко поднята. В отличие от многих других, которые, может, и были красивее, но оставались в дерьме. Неполноценные, испорченные болваны.

Я всегда хотел, чтобы меня уважали таким, каков я есть. Не за внешний вид – в те годы это было бы крайне трудно, а за сердце. Сердце и душа значат гораздо больше, чем россыпь чёрных точек на коже.

Для меня прыщи не были проблемой. Напротив, они представляли собой силу, лишнее препятствие, которое нужно преодолеть, препятствие, которое юность ставила передо мной. Что-то вроде лишнего защитника, которого нужно обыграть. Иногда я видел ребят, окружённых пятью девушками. А со мной – ни одной. "Ничего, - думал я. – Настанет время, и у меня их будет десяток, а вокруг них пустота". Так оно и вышло. Благодаря моим способностям, моей славе, деньгам, которые я стал зарабатывать, и надеюсь, благодаря моей приятной внешности тоже.

Тем не менее, несмотря на все эти веские доводы, прыщи ужасно меня раздражали. Я убедил себя отказаться от колбас. Дерматолог сказал мне, что все беды от них и от газированных напитков. Мне приходилось отказываться и от многого другого: от многих сортов пасты, от альтамурского хлеба – от всего того, что полезно для здоровья, но от чего полнеют.

После Валентины была Дамарис. Греческое имя, зелёные глаза. Младше меня на четыре года. Мне было семнадцать, ей – тринадцать. Мы ходили в церковь в одной и той же компании. Однажды я решил спросить её, не хочет ли она со мной встречаться. Вечерами мы гуляли по набережной между скалами. Она была красивой девушкой, всё было хорошо, она очень нравилась моей маме, но она была маленькой, и когда я уехал в Рим, мы расстались.

В этой истории впервые проявилась моя хроническая, неистребимая неверность. Страсть к изменам длилась двадцать пять лет, пока я не познакомился с Каролиной. Сразу поясню: дело не в том, что я не любил тех девушек, с которыми встречался. Просто я не мог устоять перед красотой и сладостью побед. Когда я стал знаменитым, мне стала помогать слава. У меня появилась возможность встречаться со многими чудесными женщинами. Это огромная привилегия.

Я всегда был одним из тех, кто действует молча, ведёт себя осторожно. Меньше болтовни, больше дела. Больше всего меня в те годы доставали папарацци. Я всё понимаю, у них такая работа, но они мне поперёк горла стоят. С этой точки зрения, моим дополнительным оружием всегда был Никола, мой большой друг, которого я зову кузеном, и который мне больше, чем брат. Когда я не был знаменит и ещё жил в Бари, он предоставлял мне свой дом, и я водил туда девиц.

Красивый дом, в Поджиофранко, самом красивом районе Бари. Я, разумеется, говорил, что он мой. По прошествии лет я уже не мог обходиться без его помощи. Когда появлялась хорошая возможность, он помогал мне. Он был "моим человеком в Гаване"* – так, кажется, говорится? Он шёл на разведку, а я приезжал, только если там не было фотографов. Были случаи, когда он шёл прямо к девушке, на которую я указывал, в роли посла. Стандартная фраза: "Привет, мой кузен Антонио говорит, что ты очень симпатичная. Он просит твой номер телефона". А они: "Конечно, конечно. Три-четыре-семь, и так далее, и так далее". Или же: "Да, передай ему: три-три-девять, бла, бла, бла".

* - аллюзия на фильм 1959 "Наш человек в Гаване" Кэрола Рида

Не слишком романтичная и сложная техника ухаживания, как вы поняли, которая, однако, многим нравится. А если ты знаменитый и богатый футболист, она срабатывает почти всегда. А если подкрепить её мудрым использованием смс и звонков, проходит на ура и приносит победу в Бари, в Риме, в Мадриде – во всём мире.

К тому же, за ней скрывается простая философия: если женщина тебе нравится, бери её измором. Получилось – хорошо. Не получилось – ну и ладно, жизнь продолжается.

Никола – парень высший класс, сукин сын, отличный товарищ по играм и шуткам.

Его прозвище – Верблюд, потому он ест и пьёт с утра до вечера, каждую минуту. Как верблюд, постоянно шевелит губами. Даже причмокивает. Когда жуёт – чёрт бы его побрал! Исключительный человек. Я брошусь ради него в огонь и в воду, и наоборот. Он живёт со мной уже восемь лет, я рассказываю ему всё. Всегда. Когда я уезжал в Рим, я просто сказал ему: "Поехали, Нико, ты не можешь мне отказать". Я взял его с собой, потому что ненавижу оставаться один. Мне нравится, когда меня окружают немногочисленные верные друзья. Мы вместе ужинаем, проводим время, делимся радостями и горестями.

Язык Николы богаче моего, потому что он родился в другой части города, в богатом районе, но он никогда не задирал нос. И с женщинами он умеет обращаться. Он всегда очень старается ради меня и каждый раз добивается успеха. Он часто рассказывает о том случае, когда он поехал за девушкой, которая ему нравилась. Он спросил её, за какую команду та болеет. Она отвечает: "Я страстная романиста". И он понял, что всё кончено, что у него нет никаких шансов. Целью той девицы был, безусловно, я. Бывали случаи, когда он врал напропалую, чтобы произвести впечатление. Говорил, что играл в Серии А за "Наполи" при Марадоне, но потом повредил колено. А однажды назвался Николой Берти*. Я чуть не описался от смеха.

* Никола Берти – итальянский футболист, "Интер" – 1988-1998, Сборная Италии – 1988-1995

Я же перед женщинами никогда не притворяюсь. Никогда не строю из себя того, кем не являюсь, мне никогда не приходилось прибегать к спецэффектам. Никогда не чувствовал необходимости казаться элегантным. Плевал я на класс. Больше того, класс для меня не существует. Для меня ценность имеют только симпатия и простота. Ну и, разумеется, слава мне сильно помогает.

После Дамарис и до Каролины, девушки из Катании, которая поехала со мной в Мадрид, у меня была всего одна невеста. С ней у меня ничего не получилось. Мы расстались, когда она сказала, что я должен сделать выбор между ней и своей матерью. "Раз так, - говорю я ей – когда я вернусь с тренировки, чтоб я даже чемоданов твоих не видел".

Четыре невесты за одиннадцать лет – это мало. В качестве компенсации у меня были другие приключения. В общей сложности шестьсот или семьсот женщин, из которых человек двадцать из мира шоу-бизнеса, красивейшие девушки, которым было бы очень трудно сказать нет. Поэтому я говорил да.

Имён я не называю, это уважаемые дамы, вы же понимаете. И потом, мне совсем не интересно делать себе на этом рекламу. Единственное исключение – моя любимая, та, которой в один прекрасный зимний день я послал пятьсот роз.

Я жил в Мадриде, шёл тот ужасный год, когда мне совершенно нечем было занять себя с утра до вечера. Мы с Николо колесили на машине, весьма подавленные. Через несколько дней должен был начаться фестиваль в Санремо. И тут у меня родилась мысль. "Как мне нравится Хунцикер, Нико. Как она мне нравится… Спорим, что если захочу, я отправлю ей пятьсот роз, и об этом будут говорить все". Он говорит "нет, ты на это не способен", спорит, говорит, что у меня не хватит на это духу. Я всё устроил за полчаса. Звоню своему другу, страховому агенту Максу Мацциа, в девять вечера и объясняю ему, что мне нужно. "Слушай, Макс, сделай одолжение". Бедный, он собирался идти ужинать. Он немного помедлил, а потом спрашивает: "А как я это сделаю?"

Мишель Хунцикер

"Чёрт возьми, - отвечаю. – ведь Санремо – город цветов, разве не так?" На следующий день, в четыре часа пополудни, то есть вечера, в гримёрной Мишель Хунцикер появляются пятьсот роз с простой запиской высокого класса (в тот раз я сделал исключение) "Я болею за тебя". Подпись – А.К. (Антонио Кассано).

Вот это класс, в стиле моего друга из Рима, который всех девиц завоёвывает таким идиотским образом. Я даже прозвал его Юлием Цезарем за такое поведение.

Проходит несколько часов, и она звонит Николе через Маурицио, своего телохранителя, и благодарит меня. Ещё несколько дней её воздыхатель остаётся инкогнито. Угадайте, кто он…

Мишель всегда мне нравилась. Самая красивая и самая умная. Она заслуживала такого широкого и элегантного жеста. Я стал для многих примером. Сегодня все парни, которые хотят поразить девушку, посылают пятьсот роз. Мне подражают.

Это победы, ради которых стоит жить. Точнее, они были таковыми, пока я не встретил настоящую любовь. Это случилось совсем недавно, но она уже изменила мою жизнь. Раньше такому человеку, как я, трудно было устоять перед искушением. Мне слишком нравятся красивые женщины. И талант мой не ограничивается футбольным полем. Я прекрасный ухажёр, потому что вкладываю в отношения страсть и владею техникой. Особенно я хорош с женщинами высокого уровня. С другими я иногда слишком тороплюсь: две секунды и – до свиданья. Я никогда никого не обманывал, если не считать тех обманов, на которые я шёл как раз из-за поспешности и, в какой-то степени, из эгоизма. Но женщин я очень люблю. У меня тот же порок, что и у Майкла Дугласа. Разница лишь в том, что его от него излечили. А меня ещё нет, я ещё не ложился в клинику.

Секс всем нравится, это общеизвестно, но некоторым он нравится больше, чем другим. Я как раз принадлежу к числу тех некоторых.

Кассано с женой Каролиной

Только один раз в жизни мне пришлось по-настоящему ухаживать за девушкой, за своей последней невестой Каролиной. Но это уже совсем другая история. Мне понадобились две минуты, чтобы понять, что она особенная. И два месяца, чтобы впервые её поцеловать. С ней с самого начала всё было по-другому. После того поцелуя я был так счастлив, что чуть не расплакался, это было совсем не так, как с другими. Я впервые в жизни открыл для себя всю прелесть верности. Она показала мне, что ухаживания – это нечто полезное. Раньше я никогда этого не делал. Максимум, что я делал – это пристально смотрел женщине в глаза. Мой взгляд был единственным инструментом обольщения. Этого хватало. Тот факт, что я просто обратил на них внимание, – это уже много.

Женщины необходимы мне всегда. У меня их было много, даже на сборах. Это довольно просто. Все мы располагались на одном этаже здания. А Тригория огромна. Мне удалось раздобыть ключ от последней двери, которая выходила на задний двор. Я впускал их оттуда. Мы шли в раздевалку молодёжки, часто пользовались массажными столами, нередко они ломались. И по утрам – big surprise… Даже если об этом знали, мне ничего не говорили, на это закрывали глаза. Во многом потому, что я выдавал отличные матчи после секса.

Не верите?

Пересмотрите матч Рома-Ювентус, 4-0, тот, со сломанным флажком. В воскресенье утром я был с одной из своих тогдашних многочисленных подружек. 1-1 с Лацио – другой пример. Я был в запасе, вышел на поле за двадцать минут до конца и забил ничейный год на последней минуте. На меня вообще сходит вдохновение, когда я играю вечером. А если накануне у меня был секс, я ещё больше вдохновляюсь.

Видеообзор. Рома-Ювентус:

Рома-Лацио:

В Мадриде стало ещё проще, потому что мы жили в гостинице, все на одном этаже. На этаж выше или ниже можно было приглашать кого угодно и идти туда посреди ночи, когда все остальные уже легли спать. В полночь мои товарищи по команде спят, а я в три ночи обычно ещё бодрствую. В Испании тоже не обращали на это внимания. В то время я уже воевал против всего мира, не было никакой необходимости добавлять к этому лишние проблемы.

У меня было очень много женщин, но лишь очень немногие оставили след в моём сердце. В сексуальном плане – возможно, дюжина. Ещё Валентина, например, которая очень мне нравилась. Красивая девушка из северной части Рима, из квартала Флеминг, ярая болельщица Лацио. Она мне нравилась, но я не хотел связывать с ней жизнь. С ней было легко, весело. Я даже приводил её на матчи Ромы, и в решающие моменты – да, именно в решающие – требовал, чтобы она говорила "Форца Рома". Точнее, чтобы кричала во всё горло.

В Генуе была другая, болельщица "Дженоа". Прежде чем обручиться со мной, она настаивала, чтобы я поцеловал грифона, вытатуированного у неё на спине. "Красавица, ради Бога, дорогая, я же Антонио Кассано. Ты видела, какую майку я ношу? Скорей уж тебе придётся кричать "Форца, Дория!"

Или же, к слову о майках, другая, красавица-венесуэлка, попавшая в мои сети пять лет назад на террасах римского Дворца съездов. Я был с Николой и Фабрицио "Мортаделлой", легендарным болельщиком Ромы. Она была моделью на том показе нижнего белья. Она заметила меня издалека и намекнула "Мортаделле", что заинтересовалась мной. Она делала вид, что разговаривает с подругой, но не сводила с меня глаз. Я думал, что этого не может быть, но "Мортаделла" подвёл её к моему столику. Мы познакомились, обменялись телефонами и договорились встретиться через несколько дней. Пьяцца Барберини, в половине одиннадцатого вечера. Отправляю Николу на разведку. Правильно – на предмет папарацци и прочих кайфоломщиков. Всё в порядке, говорит. Мы встречаемся и идём ко мне домой, где она предстаёт во всём великолепии: в чёрном котелке и, к моему удивлению, в моей клубной майке. Я, разумеется, запрещаю ей снимать её. Прекрасная ночь, длинная, с восемнадцатым номером перед глазами. Огромные буквы "КАССАНО" на безумно красивом теле. Она была так красива, что я даже почти стыдился её красоты. Никогда ещё мою майку не надевало столь возвышенное создание. Такая должна была встречаться с Брэдом Питтом. Но оказалась со мной. Как вы знаете, хвала Господу, футбол творит чудеса. И плевать на прыщи.

Перевод Дарьи Строгановой

(stromanista, aka mesex)