Быть римлянином и романистом...Как это объяснить другим? Небольшое исследование, чтобы понять, что это такое болеть за "Рому".
От Даниэле Манузиа

Никакими словами нельзя описать то, как любитель футбола, родившийся и выросший в Риме, болельщик одноименной команды, переживает свою бытность романиста. Это то, что проникает, а иногда даже определяет повседневную жизнь, дела, работу. Как болеет Рим, город, где в каждом баре на холодильниках с мороженым лежат открытые спортивные газеты. Это важная часть нашей самобытности за пределами Рима, а в каком-то смысле даже больше – принадлежность к социальному классу, полу, политическим и нравственным идеям.

Римский болельщик много говорит о том, что значит болеть за "Рому", по поводу команды и результатов, и всё же он окажется в затруднении пытаясь растолковать это кому-то, кто не романиста. Мы чувствуем это особенно. Если не уникально, то, по крайней мере, по-другому: да, это так, и всё тут. Есть чуточка самодовольства и паранойи в этой вещи в себе ко всему внешнему, но это также и то, что позволяет нам чувствовать по-особому: если мы не можем этого объяснить, то вы не можете это понять.

Поэтому, даже прожив жизнь романисты, в среде романистов, несмотря на наличие трех разных сообществ в Whatsapp, в которых говорят только о "Роме", я не могу описать этот феномен. Ставя вместе болельщика, который говорит «к сожалению, я романиста… это мучительная жизнь»; старика, который говорит «я просто болен "Ромой"»; юношу, мать которого говорит, что его третьим словом было «Тотти»; того, кто с пафосом утверждает, что «в горести есть гордость»; того, кто сожалеет о том, что потеряет сына ювентино, потому что "Рома" «это всё»; того, которого если попросить объяснить свою страсть не болельщику "Ромы", ответит вызывающе: «Откуда я знаю, это как спросить у слепого, что такое темнота».



Страдать за "Рому"

По крайней мере, я попытаюсь описать ту невыносимость, когда одна французская студентка, обучавшаяся у нас по обмену, позвонила мне после того как "Рома" пропустила 7 голов в Манчестере, чтобы спросить меня, сможем ли мы встретиться вечером. Как я мог объяснить ей, что хоть я и был в той фазе влюбленности, когда хотел видеть её каждый день, но я не мог выйти из дома физически, как если бы у меня вдруг случилась лихорадка, потому что "Рома" разгромно проиграла...

Та француженка потом стала моей женой и переехала жить в Рим. Это был трудный этап: "Рома" позволила отыграться "Лиону" в 1/8 Лиги Европы (с 1-2 до 4-2 за тайм), неделю спустя последовало поражение от "Лацио" в первом матче полуфинала Кубка Италии (в сухую 2-0) и от "Наполи" в чемпионате (1-2 дома, что означало конец мыслям о скудетто и более того, начались опасения за второе место). За девять дней "Рома" эффектно и, как всегда, необъяснимо запорола свой сезон. После последнего поражения, которое мы долго обсуждали с друзьями в баре, моя жена мне сказала: «Не понимаю, почему вы принимаете это так близко к сердцу? В действительности, ведь ничего же не изменилось в вашей жизни, нет?».

Но теперь моя жена знает, как это работает. Когда в последующие дни она услышала мои вздохи без причины, она спросила меня: «Что с тобой? А, ну, конечно, опять "Рома"…».



Против "никогда не радость"

Страдание романисты - это чувство интимнее и глубже того, что на лозунге насколько известном и настолько неточном - "никогда не радость" (mai ‘na gioia - романеско, римский диалект). И вопли на радио, которое говорит о "Роме" 24 часа в сутки и которое тифози всё меньше принимают всерьёз. Достаточно одного взгляда на романистов в трудный период, но почти все, с кем я говорил в эти дни, отвергают мысль, что существует культ поражения, образ вечного неудачника.

«Мы отождествляем себя с поражениями потому, что их больше, чем побед. Но если вспомнить, как отмечалось последнее скудетто, мне не кажется, что мы скромны на победы». Это слова тридцатилетнего романисты, врача, но не буду называть его имя, потому что любой романиста - это все романисты. «Мы говорим о поражениях, как ветераны говорят о войне. Полагаю, логика есть: мы прошли это, это и ЭТО; и всё-таки посмотри на нас, мы всё те же тифози. Это способ говорить о себе больше, чем о "Роме"».

У каждого романисты есть матчи, которые он помнит практически наизусть (начиная со своего первого похода на "Олимпико"), но только поражения общие у всех. Я вырос в атмосфере, в которой ещё витал финал Кубка Чемпионов 1984 года, проигранного "Ливерпулю" по пенальти дома; сопернику, вратарь которого изображал шута. Смутно я помню игру "Рома" - "Лечче" 2-3 в 1986 году, когда "Рома" проиграла последней команде чемпионата. Воочию я пережил разочарование от матча "Рома" - "Славия Прага" в Кубке УЕФА, когда "Рома" выиграла 3-1, но вылетела по дополнительным показателям (из-за гола соперников в гостях, так как в первом матче было поражение 2-0); четыре проигранных дерби Земаном в сезоне 1997/98, а на следующий год решающий матч за скудетто "Лечче" -"Рома"  (1-1 и "Рома" пропустила вперед и "Ювентус" и "Интер"); поражение, которого нужно было избежать любой ценой от "Сампдории" в сезоне Раньери ("Рома" шла первой за три тура до конца чемпионата и пропустила вперед "Интер" Моуриньо); финал Кубка Италии 2013 года проигранный "Лацио". Я стал взрослым в период, в который "Рома" стала первой по вторым местам в Европе: 8 за последние 14 сезонов, 7 в последних 10. Надо сказать, за всю свою историю "Рома" финишировала второй 13 раз, "Ювентус" 17, но "Рома" выиграла 3 скудетто, а "Ювентус" 32.



Один, сто, тысяча романистов

«Мы не восхваляем поражения. Это принятие как данность чего-то, что является нашей историей. Но это ни на йоту не меняет нашу страсть. Римская страсть рождается не от результатов, а от народной культуры».

Я встречался с одним шестидесятилетним журналистом, помешанным на "Роме". В день, когда родился его первый сын, он все равно нашел способ пойти на стадион. «Я сделал вид, что пошел домой за вещами» (конечно же, он помнит ту игру: "Рома" - "Брешия" в 1995 году, 3-0: Тотти, Каппиоли, Бальбо). По пятницам обычно он занимается благотворительностью в тюрьме, но после проигранного дерби в Кубке Италии он туда не пошел, чтобы избежать насмешек. Он отказывается говорить "Лацио", называет их "эти", и у него нет друзей лациале. Для него "Рома" - это стиль жизни: «У меня халат от "Ромы", полотенца от "Ромы", шлепанцы от "Ромы", флешки от "Ромы", зажигалка от "Ромы"».

С ним я говорил и о дурной славе, которой пользуются романисты, по крайней мере, с тех пор, как я помню. Он был на Курве Суд в 70-е, когда происходило настоящее «объединение, солидарность» и даже было «сильное политическое участие». "Рома" и "Лацио" тогда не были ведущими командами, и городское противостояние воспроизводилось во многих случаях как политика, это был, своего рода, «перенос насилия».

На Youtube есть документальный фильм Альберто Негрина о "Commando Ultrà Curva Sud" в начале 80-х, и тот римский тифози не особо отличается от нынешнего. В документальном фильме, снятом вскоре после убийства Винченцо Папарелли на Курва Норд, смешаны акценты разных римских кварталов и римские тифози пытаются отделить их "веру" от насилия других романистов. Проблема тогда, как и сейчас, в том, что Рим достаточно большой, чтобы вместить все крайности. «Стадион отражает городские обострения, которые в Риме очевидны. Бедность, бездомные, безнаказанное насилие, расизм - на повестке дня…».



Болеть мягко

Лука Ди Бартоломеи, сын Агостино, рассказывал мне о том, что чтобы отпраздновать последнее скудетто, несколько тифози разрисовали стены здания на окраине, где он жил тогда студентом. В эти дни я слышал о многих вещах, в которые трудно поверить. Были те, кто говорил мне, что "романисты по сути хорошие парни". Да, это правда, римские тифози умеют быть мягкими. Лука считает, что его отца помнят с большой любовью не потому, что в те времена "Рома" мало выигрывала, а потому что «он имел большое уважение к себе и желание работать. Я не бегу в прошлое, но восхищаюсь им. Не думаю, что он был самым великим игроком "Ромы", но он был настоящим профессионалом».

Среди татуировок гладиаторов и колизеев часто встречаются сердца, напоминающие знамена, бандьеры, как Лози, Томмази, Дельвеккьо. Ощущение себя романистами помогает нам смотреть на мир без иллюзий. Лука говорит: «Мы убегаем в прошлое, когда мы ленивы. Когда хочется, чтобы нами руководили. Когда нет побед».

Даже городское противостояние приобретает всё чаще игривые черты. В соперничестве мы определяем и утверждаем нашу личность. Мой отец болел за "Лацио", поэтому быть романиста с детства для меня означало быть другим, прежде всего по отношению к отцу. Но соперничество объединяло нас до последнего, до тех пор, пока единственная вещь, которую я мог делать для него, -  читать ему "Corriere dello Sport" за несколько дней до дерби, которое он уже не увидит. Пока я пишу эти строки, я не могу знать, выберется ли "Рома" из очередной черной полосы. Но вопреки разочарованиям, романиста готов верить каждый раз, как в первый. Если бы мой отец был еще здесь, я бы, наверное, сказал ему, качая головой: «Отец, вы не поймёте».